Владыка Иоанн — святитель Русского Зарубежья.
Из книги «Владыка Иоанн – святитель Русского зарубежья», вышедшей в издательстве Сретенского монастыря в 2008 г. *** Укорененные и утвержденные в любви... Еф 3, 18Архипастырь заботился не только о своем шанхайском стаде. Он собирал денежные средства для русских, пострадавших от войны, которая разразилась уже и на Западе. К этому он призывал в пастырском воззвании от 19 февраля 1940 года: «Как ни тяжелы нынешние экономические условия в Шанхае, в гораздо более тяжелых условиях оказались ныне русские, проживающие в некоторых странах Европы. Ввиду военных действий многие русские были призваны в войска, а другие зачислены в резерв и лишены возможности продолжать свою обычную службу.
Русское население Франции наравне с местным населением переносит всю тяжесть войны, и положение мирных семейств оказалось крайне бедственным.
Русское население Шанхая призывается откликнуться на нужды своих собратьев и принести посильную лепту в особый, образованный для той цели фонд, находящийся в распоряжении главы Царского Дома, великого князя Владимира Кирилловича.
В день вступления на престол Царя Освободителя, приходящийся ныне в Неделю о Страшном Суде, да принесут русские свои пожертвования в Фонд его правнука и одновременно тем да исполнят заповедь Христову, Которому на Страшном Суде все мы дадим ответ о своей отзывчивости на нужды ближних»[1]. Как всегда, святой своим попечением охватывал не только живых, но и усопших. В понедельник 18 июня 1940 года епископ Иоанн совершил в соборе панихиду по всем русским людям, погибшим и убиенным на Западе во время наступивших военных событий[2].
О самой России он не переставал думать. В то время как некоторые возлагали свои надежды на Германию, которая якобы должна была освободить Россию от ига безбожников, владыка Иоанн был убежден, что к этой цели можно идти только используя духовные средства. Поэтому в послании от 28 октября 1940 года он пишет: «В переживаемые дни скорби о России вновь обращаюсь к пастве с призывом свято блюсти уставы церковные и не поддаваться духу времени, памятуя, что лишь покаянием и верностью Православию сможем возродить Отечество.
Особенно надлежит нам чтить дни, посвященные Богу, и не обращать их во дни самоугождения.
Еще раз призываю православных людей воздерживаться от устройства и посещения развлечений в часы богослужений и в кануны воскресных и праздничных дней.
Русские учреждения и организации, в особенности ведающие воспитанием молодежи! Помните, что лишь храня устои православного нашего Отечества выполните пред ним свой долг!»[3] Владыка помнил, что в 1940 году исполняется семьсот лет со дня победы Александра Невского в битве со шведами; он задает себе вопрос и сам же отвечает на него: «Означает ли то окончание бедствий нашего Отечества и его возрождение? То зависит от нас, — будем ли мы того достойны.
Если мы будем верны заветам (святого равноапостольного князя Владимира и святого благоверного князя Александра Невского) и будем горячо призывать их в помощь — во всей полноте пошлют ее они нам и узрим возрожденную Родину нашу. Если же отвратим лицо и сердце свое от них — отвратятся вконец и они от земли, в течение семи веков ими защищавшейся. Встретим же Новое Лето не разгульным весельем и не праздными благожеланиями, никому не приносящими пользы, а усердной молитвой к нашим небесным заступникам»[4].
В проповеди, произнесенной на благодарственном молебне в канун новолетия 1940 года, владыка с трезвостью высказывается о событиях, происходящих на Западе, и сравнивает Гитлера с Навуходоносором, предсказывая ему бесславный конец: «Окончившийся год был богат событиями. Мы видели, как в одну ночь рушились державы, видели — как по мановению руки, пишущей “мене, текел, фарес” (Дан 5, 25; в русском синодальном переводе: “мене, текел, упарсин”), низвергаемы были те, кто были уверены в своей несокрушимости и в той уверенности забывали про правосудие Божье.
Да не смущается сердце православного, что иногда суд Божий творится через людей беззаконных, даже худших, чем те, которые через них караются Богом.
Так было и в Ветхом Завете, когда Господней секирой явился Навуходоносор, мнивший, что совершает свою волю, а в действительности исполнявший определение Господне.
Однако горе тому, кто, являясь секирой в руках Божьих, возомнит, что своею крепостью совершает свои хотения!
“Горе Ассуру, жезлу гнева Моего”(ср.: Ис 10, 5), — возвещает Господь через пророка Исаию. Ассур говорит: Силою руки моей и моею мудростью я сделал это, потому что я умен (Ис 10, 13). Но когда Господь совершит Свою волю, Он сломит ставший негодным Ему жезл и бросит в огонь.
Да приблизится же ныне тот день, когда сокрушится секира, залившая кровью землю и поднявшаяся на Самого Господа Саваофа!»[5]
Но… вернемся к японской оккупации, которая в Китае на русских эмигрантах отразилась особенно сильно. Японцы, преследовавшие православных в созданном ими марионеточном государстве Маньчжоу-го, требовали от них поклонения богине Аматерасу, считавшейся покровительницей императорского дома. В Тяньцзине была разрушена мемориальная церковь. Трое священников были убиты, остальные — депортированы в Пекин. Митрополит Мелетий Харбинский, архиепископ Димитрий Хайларский и архимандрит Филарет (будущий Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви) героически сопротивлялись внедрению языческого культа. Владыка же Иоанн обладал великим мужеством. Японские власти старались всеми средствами заставить русскую колонию покориться их воле. Давление было оказано через возглавителей Русского Эмигрантского Комитета. Два председателя этого комитета, К.Э.Мецлер и Н.А.Иванов, пытались поддержать его независимость и в результате были убиты. Страх охватил русскую колонию. Тогда владыка Иоанн, несмотря на угрозы, объявил себя временным главой русской колонии и показал себя твердым хранителем православных преданий[6].
В самом Шанхае владыка Иоанн как мог помогал оказавшимся в нищете. В 1943 году, по случаю праздника Рождества Христова, святой обратился к верующим: «Принесите каждый свой дар Лежащему в яслех». В ответ на его призыв на паперти храма для нуждающихся накрыли обед; за четыре дня выдали в соборной ограде более 2 тыс. порций[7].
В эти трудные времена выходить по ночам на улицу было опасно, и большинство людей старались не покидать домов до восхода солнца. Однако владыка Иоанн не обращал никакого внимания на опасность, продолжал навещать больных и нищих в любое время дня и ночи, и никто его не беспокоил. Один из современников рассказывает, что «все полицейские всех иностранных концессий Шанхая знали епископа Иоанна; его не пытались задержать даже в тот последний период войны, когда выходить на улицу после десяти вечера было строжайше запрещено»[8]. Вот как монах Нестор (Левитин), рассказывая о бомбардировке, при которой была разрушена Воскресенская часовня, описывает силу духа святого епископа: «Китайцы подтянули свои войска и открыли огонь через английскую территорию по военным судам, стоявшим на якоре на реке Вампу. Суда стояли близ берега, скрытые большим и длинным, в виде террасы, зданием, в котором было 36 помещений. В середине здания находилась наша православная церковь. Китайцы обстреляли здание и разрушили все помещения. При начале обстрела люди, бывшие там, бежали. Епископ Иоанн узнал, что все помещения и справа, и слева от церкви совершенно разрушены. На первом этаже, где раньше была кухня, расположилась медчасть. Туда попало ядро, были разбиты все стеклянные кувшины и даже полки. Но помещение, где была церковь, сохранилось: стены были не тронуты, в них не было даже трещины. Никто в это не верил. Блаженный Иоанн решил осмотреть церковь ночью, когда на улицах концессий никого нет. Когда он подошел к мосту через канал, его остановила японская охрана. Поскольку японцы не понимали его, один из них побежал за переводчиком, который сказал епископу, что по улицам идти нельзя, так как вдоль всей улицы идет бой китайской пехоты с японскими морскими пехотинцами. Можно было отчетливо слышать пальбу. И переводчик сказал: “Вы идете на верную смерть”. Но епископ попросил письменного разрешения туда пройти. Переводчик убежал и вернулся с разрешением из штаба.
Владыка Иоанн спустился по темной улице и оказался в зоне огня. Огонь прекратился, пока он пересекал улицу, но после его ухода возобновился снова. Блаженный Иоанн осмотрел церковь и вернулся тем же путем. Позднее он рассказывал, что во всем помещении даже оконные стекла сохранились в целости, ни одна икона не упала. Когда же он возвращался обратно через мост, японская охрана отдала ему воинскую честь, ибо они были изумлены, говоря, что Бог его провел его туда и обратно»[9].
В годы японской оккупации святой еще раз доказал, что его любовь, как и любовь Отца Небесного, повелевающего солнцу Своему восходить над злыми и добрыми (Мф 5, 45), простирается не только на членов Церкви. Два русских летчика, не успевших присоединиться к частям советской армии, были арестованы японцами. Жандармы забили их почти до смерти. Узнав об этом, владыка не задумываясь направился в японское жандармское отделение и ходатайствовал за советских летчиков. Вот как пишет об этом Надежда Бахтина: «Во время войны русские парни старались попасть добровольцами в Красную Армию. Японцы их ловили и сажали в жандармерию. Там были замучены до смерти два советских летчика-добровольца, которые помогали китайцам в 1937 году бомбить японцев. Епископ Иоанн бесстрашно посещал жандармерию, ходатайствуя о русских юношах. Когда же японцы с ехидством спрашивали, почему это православный епископ — противник большевизма — заступается за мальчишек-коммунистов, епископ отвечал, что всякий, стремящийся защитить свою родину, достоин милосердия. Видимо, его дар убеждения побеждал и японскую хитрость. Он все же сумел спасти одного парня»[10].
Протоиерей Петр Триодин рассказывал, как однажды «Владыка захотел подняться на стоящий у гавани японский миноносец. Матрос, стоявший на страже, гнал его прочь, угрожая штыком. Но владыка настаивал на своем. Стоявший на палубе японский офицер услышал этот спор. Он разрешил владыке подняться на корабль. Владыка смело проследовал в офицерскую столовую, где в углу висел образ святителя Николая. Оказывается, этот миноносец, бывший русский, был затоплен в японскую войну и поднят японцами на поверхность со дна морского. Владыка указал японцу-офицеру на образ и сказал, что святитель Николай здесь хозяин и благодаря ему миноносцем совершается благополучное плавание. Поэтому, поучал владыка, японцы должны не забывать это и всегда теплить перед образом лампаду. Всегда должны относиться с почитанием к угоднику Божиему»[11].
Заканчивая эту главу, обратимся к свидетельству, подтверждающему силу молитвы святого, предотвратившей бомбардировку Шанхая. С. Федорова вспоминает: «В Шанхае в 1945 году, когда война закончилась и появились первые американцы, мой сын привел к нам в гости трех американских летчиков. Поужинали, сидели и разговаривали. Предметом беседы была, конечно, только что закончившаяся война. Старший из летчиков, обращаясь ко мне и моему покойному мужу, сказал: “У вас в Шанхае есть большой молитвенник, благодаря которому вы не пострадали”. На мой недоуменный вопрос, о ком он говорит, он ответил, что им уже был дан приказ бомбить Шанхай и осталось всего несколько минут до вылета, как приказ был отменен. “Мы знаем, что кто-то очень усердно молился за вас, о вашем спасении”, — сказал летчик. В мыслях у меня, как и у моего мужа, мелькнуло только одно имя — владыка Иоанн. Только он мог своими молитвами просить у Господа, чтобы нас миновала чаша сия. И кому бы я ни говорила об этом, все как один называли нашего любимого высокочтимого пастыря»[12].
Приближался конец войны, произошла ужасная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки. Кто-то тогда злорадствовал, рассуждая, что «так и надо проклятым япошкам!», а владыка молился о невинных жертвах[13].
По окончании военных действий, 11 октября 1945 года, владыка сделал запись в своей Книге указов: «Шанхайской пастве Милостью Божьей прекратилось кровопролитие, длившееся в течение ряда лет, истязавшее почти весь мир и грозившее еще большими бедствиями. В дни, когда град наш будет торжествовать победу, не уподобимся неблагодарным исцеленным прокаженным, не возблагодарившим своего Целителя, но, вспомнив все события, бывшие недавно и могущие наступить в дальнейшем, обратимся с горячей молитвой к Промыслителю Богу, благодаря Его за сохранение нашей личной жизни, спасение града сего от ожидавшего его полного разрушения, освобождение Отечества нашего и страны сей от нашествия иноплеменников, одоление сопротивных и наступление мира. Вознесем усердные моления, да Господь Бог дарует ныне времена благоприятные, утвердив прочный мир на земле, а положившим жизнь свою за Родину и убиенным во брани — вечное Царствие Свое на небе. + Иоанн, епископ Шанхайский»[14]. Протоиерей Петр Перекрестов
[1] Обращение еп. Иоанна к русскому населению Франции // ПЛ. 1940. 19 февр. № 411. [2] ПЛ. № 428. [3] Послание православной пастве шанхайской от 28 окт. 1940 // ПЛ. № 447. [4] Слово еп. Иоанна перед новогодним молебном 31 дек. в coборе // ПЛ. 1940. 15 янв. № 406. [5] Там же. [6] Савва Эдмонтонский, еп. Летопись… С. 73; Наумов В М. Мои воспоминания. C. 69. [7] ПЛ. № 560. [8] Pereleshin V. Russian Literary and Ecclesiastical Life in Manchuria and China… P. 104. [9] Блаженный Иоанн Чудотворец. С. 307. [10] Иоанн Чудотворец в Poccии. C. 17–18. [11] Савва Эдмонтонский, еп. Летопись… С. 19. [12] Там же. С. 87. [13] Иоанн Чудотворец в Poccии. C. 19. [14] Указ № 653. 1945. 24 сент. (ст. ст.) // Книга указов и распоряжений Преосвященного Иоанна, епископа Шанхайского. Рукопись. C. 72.
На фотографии:
Приходской совет шанхайского кафедрального собора Пресвятой Богородицы Споручницы грешных. Справа от архиепископа Иоанна — протоиерей Илия Вень и иерей Кирилл (впоследствии архимандрит Константин) Зайцев. слева — протоиерей Петр Триодин. Шанхай (военные годы)
Владыка Иоанн — святитель Русского Зарубежья. (Фото 1)Фото: Егор Егоров
